Там за туманами. Балтийские грёзы. Часть 1 - Ксемуюм Бакланов

Там за туманами

Балтийские грёзы. Часть 1

Ксемуюм Бакланов

© Ксемуюм Бакланов, 2017

ISBN 978-5-4474-2343-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Начало пути

Состав проехал километров сорок, мне показалось, прошла целая вечность. Да, этот поезд далеко не самое комфортабельное транспортное средство на белом свете. Как будто кто-то перенёс меня на двадцать лет назад и на десять тысяч километров с запада на восток, прямо в пассажирский электропоезд Владивосток – Находка. Та же грязь, те же мухи и тараканы, да и проводники те самые, они по-прежнему усталые и очень-очень добрые. Последние года два мне часто приходилось колесить на поездах, поэтому тут все знакомо до боли, и всё же этот был особенно хорош, этот был апогеем украинского железнодорожного сервиса.

В голове какая-то неразбериха, всё будто во сне, расплывчатое, ненастоящее, я бы сказал эфемерное. Вроде бы не со мной всё это происходит, а с кем-то, кто играет мою роль, по-другому и не скажешь.

Эх, чайку бы сейчас. Может попросить? Нет, не надо, слишком опасно. Глядя на багровые лица двух разругавшихся между собой проводниц, это был бы очень дерзкий шаг, но сейчас не время для подвигов, лучше дождаться, пока сами предложат свои суррогаты.

Я и раньше был «Мастер спорта» по глупостям, так иногда в сердцах говорила мама, но сейчас, походу, мне можно присвоить звание «Заслуженного», всё-таки за эти годы я немало поднаторел и крепко добавил в мастерстве.

Начинался новый этап в жизни, и как всегда в таких случаях, требовался подробный анализ предшествующих событий. Но сейчас ворошить прошлое – это просто пытка, вспоминать всегда хочется лишь победы и триумфы, ну, а если с этим облом, то и сами понимаете. Даже не столько не хочется, сколько страшно, страшно думать, что мама, как всегда права, а где-то и недооценивает своего сына, что не смотря на годы, ума нет, а значит не будет, ну и далее по тексту.

Неумолимая память – «мой злой властелин», мысленным взором просматривает события последних дней. Ну и написал, аж самому страшно, все гораздо проще – морщу лоб, гоняю мультики. Совсем нехороший разговор с отцом, он очень сильно сдал за последние пару лет, и во многом, как раз благодаря мне. Трудно ведь осознавать, что твой сын ничего дельного из себя не представляет. Сам я конечно так не думал, но его не переубедить, у него своё видение того, каким должен быть глава семьи и я, по его мнению, никак не заточен под эти критерии.

Вдобавок ко всему этот пятидневный запой с соседом по даче Геннадием перед самым отъездом. Даже и не знаю, почему именно с ним, мы не были друзьями, просто в этот момент было очень паскудно на душе, а он подвернулся под руку. Ну до чего же не кстати была эта беспробудная пьянка, прямо как последний раз в жизни. Здоровья теперь ноль целых, ноль десятых, совсем ещё не отошел, а тут такой оверкиль предстоит в судьбе и прямо сейчас, и прямо, когда совсем не хочется дышать.

Да, наверное, всё-таки угостила меня клофелином сожительница Гены, молодая бабёнка, которая вот уже год, как жила у него со своей шестнадцатилетней дочкой, не по годам разбитной девочкой – два по физике, три по химии. Не знаю, как и выжил, мне уже приходилось пробовать это блюдо, поэтому сомнений практически нет, это клафель, аналогия полнейшая. А я ведь мог и перекинуться на второй раз, неужели те деньги, которые она сняла в результате, стоили бы моей жизни? Хотя жизнь нынче копейка, да и дозировать наверное умеет, раз живой. Ну что же, будем считать, что это плата за молодое тело дочери, которым, если верить её словам, я алчно воспользовался. Если честно, помню только, как пользовался телом постарше, и где был Гена в это время для меня просто загадка, но по ходу, он парень не жадный. Словом, в голове и без того такой мыслеворот, ну его на фиг думать, что там было, чего не было, тем более, это не так и существенно в общем контексте.

Куда важнее, что было потом, уже дома. А дома были разборы редкостные, с привлечением всех моих, а также приобретённых родственников. Последний раз такой слёт был пять лет назад, когда я ушел к молодой восемнадцатилетней девочке Оксане. Но потом все-таки пожалел Оксану и решил не делать «сиротами своих детей», а свою жену «безутешной вдовой», как выразился один очень красноречивый родственник из вновь образовавшихся.

Не то, что бы я сейчас терзался угрызениями совести, моя вторая жена Ира, как вы понимаете, давно привыкла к подобным залётам, я ведь частенько не приходил домой и во времена, когда всё было в шоколаде, просто реально недосчитывался половины денег, которые были как раз «для начала новой жизни». И сейчас, когда семейный бюджет трещал по швам, это было верхом эгоизма, если совсем уж мягко выражаться.

Все были мы когда-то рысаками (за исключением тех, кто не был)

Впервые я пожалел, о «тлетворной» привычке никогда не отчитываться, сколько у меня денег и зачем они нужны мне в таком количестве именно сегодня, крупные суммы носил в кармане всегда и неукоснительно. Эта повелось еще с тех времён, когда приходилось закрывать зарплату рабочим, число которых доходило до ста семидесяти, да и в любой момент могла возникнуть необходимость в дополнительных затратах на материалы или инструменты, а так же на «подкуп Президента» или других высокопоставленных чиновников всяких рангов и мастей, оптом или в розницу. Уже гораздо позже снялась эта головная боль, клади себе на карточку хоть миллион, хоть десять и гуляй спокойно, не с оттопыренной сумкой на пару кило, а с тоненьким декоративным аксессуаром в виде кошелька (терпеть не мог ни того, ни другого).

Это я про то, что деньги у меня были всегда. В молодости, скорее всего меня испортило море, так, во всяком случае, считает моя мама. После мореходки работал сначала вторым радистом, потом начальником радиостанции в Дальневосточном морском пароходстве. Контрабандой занимался по-чёрному, ходил в основном на Японию, реже на Сингапур. Япония для моряка-контрабандиста на рубеже семидесятых – восьмидесятых была просто Клондайком, да и Сингапур не хуже, только рейсы длиннее. Магнитофоны, видики, плеера, ковры, шмотки, всё это пользовалось повышенным спросом в стране, напрочь лишённой своей индустрии, способной самостоятельно производить подобные вещи. Порт Восточный – Йокогама, Порт Восточный – Кобе. Плечо на контейнеровозе короткое, семь – восемь дней.

И опять затариваешься туда часами, золотом, водкой и прочим, назад «колониальными товарами», не забыв конечно и про стражей – таможенников. Чтили библейские законы, не все же себе, оставляли так же «всякой птице, что под небом, да всякой твари, что на земле». Ну в общем денег у меня всегда было, как у дурака махорки.

Первая жена Лида, конечно же, была рада получить свой кусочек внимания, как в натуральном, так и в денежном эквиваленте по моему приходу, и тоже, нет-нет, да почитывала библию, поэтому по моему отходу щедро делилась всем полученным в части его натуральной составляющей с некоторыми страждущими, благо их во Владике всегда было в изобилии. Да и сам я нередко выступал в этой же роли в различных портах, как в Союзе, так и за его пределами. Ну что же, такой паритет, очевидно, устраивал нас обоих по умолчанию.

Отцу с мамой регулярно, каждый месяц высылал переводы в размере своего оклада и не подозревал, что они мне всё складывали на книжку. Дескать, когда-нибудь я оценю их родительскую любовь и умру от счастья, увидев, сколько денег они мне накопили. Ключи от этого счастья отдали мне уже когда я женился во второй раз, при рождении сына Кости, аж в одна тысяча девятьсот девяностом году от Рождества Христова. У меня в горле пересохло, когда я увидел, как они распорядились теми деньгами, в свое время достаточно неплохими. Ну, а тогда, я переобул на них свою «шоху» и на сдачу погулял с друзьями в кабаке.

Возвращаясь к делам дальневосточным, могу сказать лишь одно – жизнь была прекрасна и замечательна и чего бы мне не жить той жизнью, так нет же – «перемен, мы ждём перемен». Решил перебираться на Запад, поближе к родне. С этого момента и начались те самые перемены в моей жизни, да и не только в моей.

После нашего переезда на Украину совсем разладились отношения с Лидой и вскоре мы расстались. У меня начался новый период, я его впоследствии назвал «междужёньем». Он протекал слишком уж бурно и если бы не ряд обстоятельств, последовавших одно за другим, то, не известно, чем бы все это закончилось. А так я, хоть и изрядно потрёпанный, с припухлостями на лице, женился таки во второй раз практически через полтора года после развода. Другими словами, «не долго музыка играла».

И вот еду и думаю обо все этом одновременно. Как всё-таки странно устроен человеческий мозг, ума нет, а мысли есть. И перелетали они неугомонные с места на место, с одного эпизода на другой, собрать их в кучу не было никакой возможности, да и желания, если честно.